Конечно, детей необходимо учить – но знания должны опираться на их, а не на учителя опыт. Если опыта не хватает – надо его расширить и потом опираться в учебе на очевидные для детей вещи. Аксиомы – это не то, что «принимается без доказательств», но то, что очевидно – очевидно ученику, в чем он уверен. «Уверен» – это не когда говорит «согласен» под страхом наказания, но когда согласен по своему свободному знанию и правде. Тогда у него будут открытия, тогда внутренние процессы не умрут. Преподаваемые знания не должны захламлять внутреннюю жизнь, но должны оставлять место для маневров после маленьких открытий человека – тогда он сможет развивать самостоятельность и творчество.
И, конечно, человек лучше других чувствует, когда ему плохо. Ведь плохие ощущения – это сигнал организма о разрушении, о проблемах, о неприемлемом развитии событий. Тут есть, конечно, нюансы. В том же спорте иногда тренер дает трудное, не очень приятное задание. Но тренер в этом случае должен знать организм ученика лучше, чем сам организм знает себя. Тогда после преодоления будут и хорошие ощущения, в сумме этих хороших чувств будет больше – вот здесь и появляется доверие к тренеру. При этом хорошие ощущения не могут откладываться на годы, или даже недели, потому что разрушенное здоровье (о чем сигнализирует боль, плохие ощущения) через такое время окажет свое необратимое воздействие.
Поэтому ученик – в том числе в школе – не должен испытывать постоянный дискомфорт. Если же это так (а сейчас это часто так), то надо разбираться с учебным процессом и изменять его. Кстати, аналогия со спортом весьма ограничена (как и всякая аналогия) – от плохого тренера можно все же уйти, а избежать учебы в школе нельзя. К тому же спорт больших достижений гробит здоровье – это всем известно, поэтому тренер нередко двигает ученика через его «не могу» к травмам и болезням. Но большой спорт калечит небольшую часть общества, школа же достается всем и уподоблять её большому спорту нельзя.
Если есть неприятные ощущения, то они всегда сигнализируют о проблемах, но бывает, что природа не позаботилась предупредить, «не знала» о каких-то опасностях. Например, мы не чувствуем радиации, или зуб, который только начал разваливаться – еще не болит. Или, пока пальцы в розетку не сунул – током не ударит.
Вот борьбе с такими «неощутимыми» опасностями человека надо учить. Однако принцип остается прежний – преобладать должны положительные ощущения, иначе, избавив человека от одних проблем – ты не избавил его от разрушения (о чем сигнализирует боль). И «лечение» в этом случае порой оказывается хуже самой «болезни».
Возьмем то же лечение зубов в школе. Как сейчас – не знаю, скажу про свое время (1966 г. рождения). Элементы садизма в этом были ярко заметны – например, вырывание молочных зубов. У меня они без вырывания сами расшатывались и выпадали – практически безболезненно, но если ты попадал в лапы стоматолога, то она их выкручивал с хрустом и без «заморозки». У кого-то порой откалывался кусочек, и у него ковыряли специальной иголкой – тоже без «заморозки». Ребенок, естественно, кричит, одна толстая зубниха держит ему руки, а другая пытает через рот. Мы сидим рядком и смотрим на этот Освенцим. Не садизм? Жуткий садизм.
Я понимаю, конечно, что у кого-то постоянные зубы растут вкривь, если не вырвать молочные. Но такие – исключение (к тому же еще надо поинтересоваться, от чего моральный ущерб больше – от кривых зубов или от безжалостного способа предотвращения искривления зубов). Отметить в мед. карточке у таких ребят и избавить подавляющее большинство от пытки – ничтожный труд, по сравнению с отмененными муками. Но этого сделано не было. Как никто не озаботился обезболиванием для детей. Почему? Наверно потому, что была установка у учителей и родителей в мой школьный период – сломать ребенка в «нужную» сторону, сделать из него исполнителя без сложной и непредсказуемой внутренней жизни. Как я уже отмечал (в разделе IV «Устаревшие методы учебы» главы 1.1 «Развитие и деградация»), многие учителя (включая родителей) уже устарели, они не соответствовали новому миру, но хотели сохранить свое положение, свой авторитет. Для этого им надо было примитивизировать, сломать детей. Не то, что они это планировали, но стихийно «чувствовали нутром». Сами-то они были именно исполнителями (об этом еще будет сказано в разделе VII «Поколение без опор» главы 1.6 «Ослабевший разум и садизм в позднем СССР» Книги 2) и их коротенькие дебильные «мудрости» все хуже объясняли мир. Кто виноват в таком несоответствии между миром и «мудростями» – на взгляд учителей? Уж конечно, не их «мудрость», а мир – вот его и надо «упростить». При этом можно сохранять добренькое лицо, но безжалостно отправлять на бессмысленную – с точки зрения физического здоровья – пытку.
И ведь не только слова поддержки и сочувствия учителя не говорили, но обзывались на тему «трус», если кто-то медлил. Но, во-первых, какую «не трусость» можно требовать от ребенка – ему до вопросов жизни и смерти, чести, страха и ответственности еще жить и жить. Если мозгов нет, то и мыслей нет – в том числе и страха, но время-то уже требовало мыслей, требовало не торопить детей с героизмом. Во-вторых, храбрость перед лицом кого – врага что ли? Если стоматолог – враг, то чего тогда его требования выполнять? Ну, поймает, свяжет и будет пытать – так тогда ты имеешь полное право орать, в штаны наложить (чего обоняние врага жалеть), ногой его пинать, если ноги забудут связать. То есть – не обременять себя приличиями, вести себя с фашисткой-стоматологом наплевательски – все равно умирать. Но ведь про трусость говорят тогда, когда тебе, можно сказать, голову сверлят, с чувствами твоими не считаются, да ты еще чуть ли не благодарен должен быть мучителям. Фантастика просто.
Так что, проблема здесь даже не в боли, а в человеческих отношениях. Время уже требует от человека готовиться к самостоятельному мышлению, к общению с людьми с целью обмена знаниями. Уже необходимы ответы людей на твои обеспокоенности, реакция их на твои чувства – ведь все уже занимаются настолько разными вопросами в одном деле, что не могут обойтись только своими силами, не могут обойтись друг без друга. Различие между людьми соединяет их все сильней и требует понимания. А вместо объяснений ты слышишь оскорбления, холод, безапелляционные распоряжения. Весь мир внутри человека – в данном случае ребенка – идет трещинами. Ему ясно дают понять, что он – никто и мнение его, и его развитие – ничто. А без этого развитие действительно невозможно. И вместо тонкого сложного современного процесса в душу ребенка вбивается дубизм. Будь дубом – и нет проблем. Сказали идти – иди, сказали терпи – терпи. Объяснений ты не получишь – подчиняйся и все. Будто немецкий фашизм победил.
Естественно, детям страшно, когда убивают их красивый внутренний мир. Не сам по себе стоматолог страшен, но безжалостность общества. Отсюда – слезы, попытка его изменить и – холодная безжалостность в ответ. Добить, сделать дебилом – такова цель. Если у ребенка была хорошая семья, то там он мог найти сочувствие и скомпенсировать дубизм школы. В этом случае семья реанимировала его пострадавший тонкий процесс в душе. И процесс продолжал свою жизнь, да и страх перед стоматологами несколько снижался. Но таких счастливчиков было немного. Кто-то терял значительную часть души, кто-то становился дубом (не только из-за стоматологов, стоматологи – лишь один из примеров) и мог ходить, куда скажут.
И какие результаты дала эта безжалостность? Начну с того, что пломбы очень быстро вылетали. Никакой кариес так быстро не разрушал зуб, как бормашина. Я удивляюсь, что зубными врачами были сплошь женщины, хотя это существенная для сбережения детской души область и мужчины были бы более уместны – чего там политкорректность разводить, ведь мужчина в среднем достигает большего профессионализма, чем женщина. Это еще больше утверждает меня в предположении, что истинной целью (пусть никогда не озвученной) «лечения» зубов в школах было вовсе не улучшение здоровья учеников, а разрушение их личности до примитивного, устраивающего учителей и родителей, уровня.
И мое поколение – судя по многим моим знакомым – имеет серьезные проблемы с зубами. Та детская травма до сих пор не изжита – она даже не сформулирована, разве что я сейчас попытался это сделать. Не ходят к стоматологам до крайней нужды. Хотя технологии, вроде, уже улучшились. И даже – мне рассказывали – в современную детскую зубную поликлинику дети идут без слез, не меняя темы разговора с родителями. Едет мама (моих лет) и говорит ребенку, что завтра – к зубному, а тот даже не меняет тему. Это мама больше ребенка боится – из-за своих жутких воспоминаний. Если ситуация действительно изменилась (не в одной поликлинике) – то это радует. Возможно, врачи тоже пришли моих лет и знают, как морально опасна боль, знают, что не зуб нужно, прежде всего, оберегать, а душу ребенка – то есть, его будущее.
Разберем некоторые причины, прерывающие ниточки внутренней жизни человека. Параллельно будем отмечать, почему эти ниточки рождаются.