На самом деле человек обычно прогнозирует свое поведение. Обычно он рассматривает предполагаемые события за довольно короткое (по сравнению с самими событиями) время, придумывает, как будет себя вести, а позже лишь отрабатывает созданный план. Человек функционирует здесь как бы в двух режимах: планирующем и исполняющем. Исполняющий режим примитивней, проще, поэтому человек в сложном планирующем режиме способен предвидеть поступки человека, находящегося в режиме исполнения.
Исполнение – это, в известном смысле, временная деградация по сравнению с планированием. Человек (сложный) способен предсказать свое превращение в мокрую лепешку (простую) при полете в пропасть, и так же человек-планирующий (сложный) способен предсказать поведение человека-исполняющего (простого). Тут необходимо наличие упрощающего фактора, который уничтожает влияние сложного мышления в перспективе и позволяет эту перспективу планировать. В случае полета в пропасть таким фактором является неотвратимый удар, разрушающий сложность человека, а в случае планирования на день таким фактором является ограниченность наших способностей, заставляющая нас предпочесть реализацию готовых решений (вполне нормальных), а не поиск и осуществление новых.
Мы планируем достаточно точно свое поведение лишь тогда, когда знаем, что у нас не будет оснований сильно пересматривать свои планы. Мы знаем, что без таких оснований нам будет лень (да и нет причин) снова напрягаться и обдумывать несколько шагов вперед. Но если мы имеем дело со сложной средой (не проще нас самих), то мы не можем заранее точно сказать, как нам придется действовать и на что реагировать. Тогда мы тоже можем предусмотреть какие-то варианты, но какой из них реализуется, и не придется ли иметь дело с чем-то неожиданным – мы не знаем. Так, мы можем стремиться к победе в шахматной партии с сильным противником, но мы проиграем, если он сильнее нас, даже если мы планировали дебют, рассматривали варианты, разбирали возможные окончания и проводили другую подготовку. В данном примере с шахматами наш соперник выступает в качестве более сложной (в отношении шахмат) среды, чем мы.
Некоторые маршалы у Наполеона, кстати, прекрасно действовали в процессе сражения, но были посредственными стратегами при подготовке. Объяснение такому явлению довольно очевидное – действия сложного противника нельзя заранее достаточно точно предвидеть, потому что он сам стремится нарушить твои планы. Но если битва уже началась, и войска оказались в результате маневров в определенных местах, то возможность противника «перерешать» ограничены физическими возможностями войск, местности и т.п. факторами. И тогда резко сужаются условия поиска победы, облегчается мышление. Вот тут многое действительно начинает зависеть от тактических военных способностей, а не от случайности. Другое дело, что общая победа порой в огромной степени зависит не только от тактических военных способностей, но и от понимания вопросов снабжения армии, замены уставших частей и т.п. Есть, конечно, и стратегическое видение военной компании, которое у Кутузова и Барклая де Толли, например, оказалось лучшим, чем у Наполеона и его генералов. Хотя по своим тактическим способностям Наполеон превосходил своих русских противников, но последовательность отдельных побед привела его к поражению в целом.