Очень ярко искусственная (воображаемая) отдельность человека от остального мира обыгрывается в известном парадоксе Эпикура о смерти: "Это зло не имеет ко мне никакого отношения, потому что мы с ним не встречаемся. Когда есть я - его нет, когда есть оно - нет меня".
Здесь уже как бы выделено "я" и известно, когда оно есть, а когда его нет. И на базе этих условностей Эпикур "забалтывает", по сути, проблему. Ясно же, что смерть влияет на человека. Вместо живого румяного раздолбая получается в перспективе какая-то гниющая куча мяса. Можно, конечно, сказать: "Это уже буду не я" и тогда утешение Эпикура срабатывает, но почему это - "не я"? А если - я? Тогда меня не устраивает, как в итоге повлияет на меня мир. Скелет какой-то нелепый получается, обидно... Но мир на меня влияет и до смерти - почему же до смерти его влияние меня обычно устраивает, а после - уже не устраивает?
Почему человек зачастую не может согласиться с тем, что его будущий труп является продолжением его я? Такое неприятие характерно не только в отношении смерти. Зачастую человек не приемлет представлений о том, что он может стать предателем, и/или что он может подвергнуться каким-то чудовищным унижениям, и/или что он может отречься от своей религии и перейти во враждебную религию, и/или что он станет бомжем и т.д. Неприемлемое для данного человека изменение его "я" воспринимается человеком как чужое для него "я" (или даже вовсе не "я"). И смерть - лишь один из частных случаев такого неприемлемого изменения.
Утрату чего человек воспринимает как конец своего "я"? На этот вопрос мы можем дать уверенный ответ, если согласны с тем пониманием природы чувств, которая была изложена от раздела II "Природа чувств главы 2.3 "Свобода воли и законы природы" до главы 2.6 "Руководствоваться разумом, а не чувствами" включительно.
Источник предпочтений человека - как раз чувства. Разум нейтрален, он не записывает источник своего движения и в принципиальном отношении этот источник для разума не имеет предпочтения перед законами природы, которым подчиняется труп, которым подчиняется весь мир. Данный вывод уже излагался в разделе II "Природа совершенствования" главы 2.6 "Руководствоваться разумом, а не чувствами":
"Переходя от главенства чувств к главенству разума, мы не утрачиваем какую-то немыслимую ценность, которой, якобы, являются чувства. Мы обнаруживаем, что сия ценность стала мнимой и всегда была мнимой. Это - химера. О том, что ценность этой химеры иллюзорна, говорил ещё Будда.
Пока человек сильнее обстоятельств - он действует - просто потому, что это естественно. Он понимает, что движение изначально присуще ему, как и всему миру. Такое отношение подготавливает человека к гибели, что не означает "приближает гибель". Погибнет - будет другое движение, столь же естественное, как и всякое другое
Сомнения субъекта "зачем жить?" потенциально означают для субъекта, что жить ему незачем. Но если нам ещё присуще действие, присуща сила жизни, если мы ещё не повергнуты в прах сомнениями о продолжении жизни, то мы и действуем в соответствии с живой ещё в нас силой. Мы видим, что мы можем что-то сделать, для нас естественно действовать, и мы принимаем решение, что мы должны действовать. Так сходятся дескриптивный и нормативный подходы. Пока мы сильны - мы побеждаем. Придет что-то сильнее нас - мы умрём. Всё в принципе просто".
Есть определенная я-концепция, которую диктует нынешнее секуляризированное общество. Люди в большинстве своем живут чувствами, но распространенные сейчас чувства не "объясняют" человеку, что он - продукт общества и его часть. Не "объясняют" человеку его единство с обществом те чувства, которые сформировала нынешняя я-концепция. Чувство самосохранения сильнее чувства общности в нынешней градации чувств (в механизме разума у истин нет градаций, кстати), поэтому чувство самосохранения "вышибает" прочие впечатления.
Сижу задумчив и один, `` На потухающий камин `` Сквозь слёз гляжу...
С тоскою мыслю о былом `` И слов в унынии моём `` Не нахожу.
Былое - было ли когда? `` Что нынче - будет ли всегда? `` Оно пройдет -
Пройдёт оно, как все прошло `` И канет в чёрное жерло `` За годом год.
...
И снова будет всё что есть, `` И снова розы будут цвесть, `` И терны тож...
Но ты, мой бедный, бледный цвет, `` Тебе уж возрожденья нет, `` Не расцветешь!
...
(Ф.И. Тютчев)
"О каком единстве с людьми можно говорить, если ты умираешь, а они - остаются?" - вот какое чувство (или подобное ему) рождает вид смерти или мысль о смерти в рамках господствующих сейчас в обществе чувств.
Парадокс Эпикура строится - в своей основе - на чувствах. Вот нет у меня чувств как у трупа (у трапа их вообще нет), "значит", мой будущий труп не имеет никакого отношения к моему "я". Но тогда уж уместнее сиюминутный индивидуализм, потому что человек не чувствует причинно-следственные связи и не имеет будущего в настоящем. Однако разум позволяет понять (а не почувствовать), что причинно-следственные связи есть, поэтому и разделение мира происходит лишь в нашем воображении, а не в реальности. Условным является, в том числе, и отделение своего "я" от остального мира.
Превосходный пример вульгарного индивидуализма дает маркиз де Сад в книге "Философия в будуаре":
"ЭЖЕНИ. Но если бы какое-либо действие наносило ущерб подавляющему большинству людей, а нам доставляло бы лишь крупицу удовольствия, разве не ужасно было бы совершить такой поступок?
ДОЛМАНСЕ. Ничуть. Ведь не может быть никакого сравнения между тем, что испытывают чужие, и тем, что испытываем мы. Самая сильная доза боли, которую ощущают чужие, должна быть абсолютно безразличной для нас; а легчайшая щекотка наслаждения, испытанная нами, нас затрагивает. Следовательно, мы должны любой ценой заполучить эту легчайшую, услаждающую нас щекотку, предпочтя ее бесконечному множеству чужих мук, не способных нас затронуть. С другой стороны, может случиться и так: причудливость наших органов, оригинальность строения нашего тела сделают для нас приятным боль ближнего (а это происходит довольно часто). Кто же усомниться в безусловной необходимости предпочесть страдания ближнего, забавляющие нас, отсутствию боли, которая явилась бы для нас лишением?..."
Долмансе, конечно, прав, если "верховным арбитром" для него являются чувства, и нет чувства симпатии к людям, желания защищать идеалы общества и т.п. Обычно такие чувства есть, потому что неудержимый садизм редко согласуется с обществом, и его носителей убирают - так или иначе. Проблема выбора между несовместимыми чувствами была разобрана в разделе III "Сила чувств против гармонии души" главы 2.3 "Свобода воли и законы природы":
"Сила того или иного чувства не может быть надежным ориентиром для современного человека, потому что гораздо важнее согласованность чувств друг с другом и с остальной структурой личности. На первый план выходит требование гармонии личности, а не сила какого-то её чувства.
...
При возникновении похоти, например, происходит в известном смысле расщепление личности и животная "личность" убивает (хорошо, если на время) человеческую личность. А уж вопрос, с какой из этих личностей идентифицирует себя данный человек, не имеет однозначного ответа. Ясно, что эти личности не совместимы друг с другом в пределах одного и того же времени.
И сравнить между собой движения души одной личности с движениями души другой личности невозможно, потому что каждая из этих личностей не может испытать то, что испытывает другая. Их чувства, их движения души несравнимы между собой, как несравнимы метр и килограмм. Поэтому победа одной личности и поражение другой не является результатом сравнения, но являются результатом убийства (пусть временного) одной личности со стороны другой. И по частоте побед одной личности над другой можно увидеть - в очень чистом виде - какое содержание преобладает в данном субъекте - животное или человеческое".
Вспомним, кстати, еще и проблему ненасытности чувств, которая не может быть решена в рамках главенства чувств. Ненасытность в издевательствах тоже, кстати, ярко описана в произведениях де Сада. В его художественных произведениях действуют те счастливчики среди садистов, которые имеют практически неограниченное количество жертв, к тому же жертв невероятно живучих. Тяжело пришлось бы этим садистам, если бы их идеалы стали массовыми - какая конкуренция за жертвы развернулась бы и какое страдание доставила бы садистам их неудовлетворенная ненасытность! А в реальной жизни многие "кандидаты" на роль жертв оказываются далеко не безропотными, и не известно, кто чьими мучениями в итоге "любовался" бы.
К тому же, в определенных условиях для человека (да и почти для любого живого существа) стремление сохранить свою жизнь оказывается не главным. Если тебя используют во вред твоим идеалам, во вред твоей природе, то жизнь становится мраком и смерть не пугает. Ведь твоя смерть в этом случае ухудшит жизнь твоих врагов - они хоть не смогут тебя использовать в ущерб таким же, как ты. Да и не всякую жизнь субъект может оценивать выше, чем смерть:
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж `` Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь, `` Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор
...
(Шекспир, Сонет 66)
Мы же играем не на стороне исключительно жизни или исключительно смерти. Это ещё вопрос: "достоин ли мир живых моего присутствия?". И не обязательно мучить хорошего человека (себя) выживанием в каком-то противном мире (если он противный). Ну, а если охота (например, интересно досмотреть это "кино" и попытаться его изменить), то побороться за жизнь - полное право человека.
И остальные обитатели планеты (помимо людей) обычно не думают о своем выживании. Просто щиплют травку, убегают от волка и т.п. Делают так, как им свойственно:
И страх кончины неизбежной `` Не свеет с древа ни листа.
Их жизнь - как океан безбрежный `` Вся в настоящем разлита
...
("Весна", Ф.И. Тютчев).