dmitgu.narod.ru
Здесь уместно вспомнить химеру «условных рефлексов», при помощи которых, якобы, можно организовать обучение. Если, мол, долбить человека за ошибки, то он будет бояться их совершать и у него, якобы, останется только правильный путь. Но даже если бы человек мог проверить, что данный путь – ошибочный, то это не дает ему возможности найти верный путь, потому что перебрать бесконечность ошибочных путей и добраться, таким образом, до верного пути он не может.
Если уж вспоминать Павлова с его экспериментами над собаками, то собака лишь тогда осваивала правильные действия, когда она их совершала. Если надо, например, чтобы собака научилась прыгать через барьер, то надо как-то в игре добиться ее прыжков или показать на примере другой собаки, или еще каким-то образом «спровоцировать» прыжок со словами «барьер!».
Но совершенно бессмысленно без обучения сказать собаке: «Барьер!» и после пары секунд ожидания начинать бить ее палкой, если она «сама не догадается». Как она может догадаться, если нет информации? Может, надо лежать, или сидеть, или лаять, или принести палку, или бежать за кошкой, или … и т.д. бесконечное множество вариантов. Подмена обучения избиением собаки – это уже будет живодерство, в результате которого собака ничему не научиться, а станет затравленным, не способным к работе существом или просто сдохнет.
Хотя в 1 случае из миллиона она может случайно прыгнуть через барьер и «догадаться», что от нее требуется для прекращения избиения. А для повышения вероятности «озарения» у собаки при помощи палки надо все же надо «гнать» ее палкой к барьеру, то есть все же провоцировать прыжок, а не просто «наказывать за ошибку».
Точно так же невозможно одними наказаниями за ошибки научить человека правильному поведению, которое он «случайно» откроет. Конечно, человечество накапливало опыт в огромной степени благодаря случайностям, но для этого потребовались миллиарды человек-лет! Вот именно такое время и потребуется для обучения отдельного человека, если полагаться на случайность. А если его просто долбить за ошибки, то из-за нарушения функционирования его организма потребуется еще на несколько порядков больше времени для самостоятельного совершения им открытий человечества. Но у человека нет не то что миллиардов, но и сотен человеко-лет на учебу.
Учение Павлова подменяет вопрос о поиске решения более простым вопросом о его практической проверке, и дает ответ на этот второстепенный вопрос. Когда решение уже есть «в проекте», тогда его можно осуществить на практике и убедится – если решение правильное – что цель достигается. Но вопрос в том, как найти решение? Вариантов поступков, как в примере с собакой (через барьер ли прыгать, за кошкой бежать ли, лаять, сидеть ли и т.д.) бесконечно много и бесконечно преобладающая часть из них – ошибочная. Если совершать действия наугад, то вероятность наткнуться на правильную цепочку действий окажется практически равной нулю. А если вероятность наткнуться на правильное решение и не равна нулю, то на его поиск методом «тыка» может не хватить не то, что человеческой жизни, но и времени существования вселенной.
В то же время учение Павлова отчасти объясняет, как передаются готовые знания. Когда ученику специально создаются условия, в которых происходят изучаемые события, то ему не приходится ждать миллионы человеко-лет подсказки от случайности. А у человека к тому же есть язык, благодаря которому при помощи слов можно построить нужную ситуацию в воображении ученика и показать нужную закономерность.
То есть, в обучении исключительно важная роль принадлежит передаче знаний – общению, демонстрации экспериментов, личному примеру и т.п. При передаче знаний мы за 1 год достигаем больших результатов в обучении, чем за миллион лет метода «тыка», когда «обучают» только случайность и условные рефлексы. Разница, более чем в миллион раз, не является тем пустяком, которым можно пренебречь. Ведь в жизни наряду с процессами развития идут и процессы разрушения. За миллион лет человек умрет и не успеет подготовиться к жизни, если в его обучении уповать только на случайное возникновение условных рефлексов и не передавать ему знаний.
Казалось бы, рождение новых знаний вполне можно объяснить случайностью и рефлексом, который эту случайность запечатлел. Однако тогда совершенно необъяснимо рождение математических формул, или правильных алгоритмов действий, состоящих из многих десятков ходов. Если уповать на чистую случайность, то вселенная состарится и погибнет, пока ты наткнешься на правильную формулу, например. И совершенно нелепо то, как физики «объясняют» создание формул физических законов: «Эта формула подтверждается практикой». Можно подумать, что кто-то перебирал все формулы до тех пор, пока не наткнулся на правильную формулу. С таким же успехом Лев Толстой мог тогда писать «Войну и мир» хаотичными ударами по клавишам печатной машинки, а затем из бесконечности вариантов выбрать самый лучший.
Каким случайным образом древний человек, например, мог изобрести каменный наконечник для копья, прикрепить его к древку и использовать в качестве оружия? Времени вселенной совершенно недостаточно, чтобы с какой-то приемлемой вероятностью он случайно взял камень, случайно долбил им по другому камню, случайно сделал его острым, случайно прикрепил его к древку, случайно взял сделанное копье на охоту и убил оленя, например. Но даже этого недостаточно, потому что инстинкт, на котором держится вся эта цепочка – это питание. И вот только после поедания оленя (а его еще надо случайно зажарить, наверно) может получиться условный рефлекс. При этом вся эта немыслимая цепочка должна случайно повториться несколько раз для закрепления. Это что, возможно?
На самом деле человек не совершает случайно всю цепочку от изготовления копья до убийства оленя. Можно предположить, что до момента изобретения копья с наконечником люди уже убивали зверей заточенными палками и пользовались чем-то вроде каменных ножей. Надо было догадаться интегрировать эти 2 вещи в одну.
Можно ли сказать, что прежний опыт сформировал рефлекс по прикреплению наконечника к древку? Нет, нельзя, потому что не было еще такого опыта. Был лишь частичный опыт по действию до прикрепления (изготовление острых камней) и после него (убийство кольями). А сам момент прикрепления был найден перебором вариантов. Но среди известных вариантов было поддержание огня, выслеживание животных, собирание растений и т.д. – не перечислить и на 100 страницах. Как же человек сумел ограничить диапазон поиска, не перебирая на практике всю эту прорву вариантов?
Очевидно, что уже имелся опыт по использованию палки для уменьшения опасности – при контакте с диким зверем, огнем, колючим кустарником и т.д. Имелся, возможно, и опыт быстрого убийства с помощью острого камня. Возможно, возникла идея совместить выгоду от безопасности, которую дает палка, с эффективностью, которую обеспечивал острый камень. Таким образом, резко сузился диапазон поиска. Мы тут видим, что человек сумел сделать обобщение, что палка обладает часто свойством держать опасность на расстоянии. Отсюда возникает заготовка идеи – наконечник на конце палки. Следующий вопрос – как добиться предполагаемого результата.
Предварительный опыт повлиял на выбор цепочки действий. Но этот опыт не содержит в себе готовую цепочку. Лишь сопоставление старого опыта и новых фактов позволили человеку формировать проект в своей голове и в реальности. Сам путь к воплощению изобретения – это смесь мышления и эксперимента. Таким образом, ему удается выбрать нужную цепочку действий из бездны комбинаций. Цепочка правильных действий не может быть найдена в обозримые сроки, если нет размышлений, которые опережают действия и ограничивают круг возможных экспериментов.
Если просто брать прошлый опыт без обработки, то прикрепление наконечника не пользовалась бы преимуществом перед другими вариантами действий и лишь практика выбрала бы тогда нужный вариант. Более того, человек не фиксировал бы в качестве начальной точки поиска древко, а конечной точкой – древко с наконечником, потому что такая фиксация – тоже подразумевает избирательный подход. Человек здесь выступает как активная сторона в формировании информации, а не как хаотичный экспериментатор, запоминающий случайные удачи. У разных людей активность в формировании информации проявляется весьма по-разному и в наибольшей степени зависит от разницы в опыте.
Да и в учении Павлова отмечается, что глупые рыбы, например, намного дольше решают поставленные перед ними задачи, чем умные собаки. Однако скорость – не количественная характеристика, а качественная, потому что чуть-чуть сложная задача не может быть решена в приемлемое время без предварительного (умственного) ограничения диапазона возможных действий.
Данная страницы создана 2005/10, 06.