Рынок платит за некомпетентность, а не за компетентность. И чем дальше, тем больше, потому что разница между тем, что создано раньше и тем, что создается сейчас – возрастает. Каждый раз при смене собственности нужно платить за все, что было создано другими, но платить надо, как правило, не тем, кто это «всё» создавал. В лучшем случае платить надо тому, кто создал ничтожную часть «собственности», а всё остальное получил по наследству, от прибавочной стоимости и т.п. чужих усилий.
Мелкие собственники в условиях рынка практически не играют роли в распоряжении серьезным имуществом. Они могут иметь какие-то акции в качестве средства сбережения, но не управления. В подтверждение приведу цитату из статьи «Светлый миф о частной собственности» Сергея Кара-Мурзы, опубликованную в газете «Дуэль» №41 (338) 14 октября 2003 г.:
«Вот энциклопедический справочник «Современные Соединенные Штаты Америки» (М., 1988). Читаем на с. 223: «В 1985 г. доля дивидендов в общей сумме доходов от капитала составила около 15%». Главный источник доходов от капитала теперь не дивиденды от акций, а проценты от вкладов. Акции же важны для управления предприятиями, но для этого важны не распыленные среди «работяг» акции, а пакеты акций.
А много ли рабочие и служащие США получают доходов от капитала? Читаем: «Доля личных доходов от капитала в общей сумме семейных доходов основных категорий рабочих и служащих оставалась стабильной, колеблясь в диапазоне 2-4%» (с. 222)».
Мелкие собственники как распорядители крупного предприятия несостоятельны потому, что они склонны тратить деньги на себя, а не на перевооружение производства, не на представительство и налаживание связей с другими собственниками и т.п. инвестиции в будущую конкурентную борьбу. И в условиях рынка в какой-то момент эти мелкие управленцы со своей популистской демократией не выдерживают конкуренции с крупным собственником, который выжал своих работников как лимон и обеспечил меньшую стоимость своих товаров. Была, кстати, в Югославии попытка отдать заводы в управление рабочим. Ничего хорошего из этого не получилось – эти горе-управленцы жили сегодняшним днем и голосовали за популистские решения, а производство постепенно приходило в упадок.
Поэтому альтернатива рынку является вовсе не экономическая горе-демократия, а логическое общество, в котором путь наверх открывает твоя компетентность, а не голоса твоих дружков-собутыльников. Человек должен выучиться, должен доказать свою компетентность – в управлении ли производством, в новых ли открытиях, в точном ли предвиденье и т.п. И тогда у него будет право распоряжаться имуществом и людьми.
Может быть, какие-то из работяг будут недовольны такой недемократичностью? Пусть тогда уходят из сферы деятельности данного института развития и ищут или создают иной институт развития, где они смогут разводить свою «демократию», и тогда будет видно, в какой степени практичны, в какой степени истинны или ошибочны их идеи.
Замечу, что в логическом обществе путь наверх открыт, потому что есть знание, есть возможность проверять предложенные идеи и на основании их истинности/ложности признавать/отказывать человеку в праве на карьерное повышение.
Ясно, что некоторые из институтов развития впадут в ложь, их элита разложится и постарается выдавать истину за ложь, чтобы не допустить способных новичков «наверх», но с истиной трудно спорить. Зная комплекс аксиом, всегда можно проверить предложенное доказательство. Это смогут сделать даже другие институты развития, которые данную систему аксиом не разделяют, но правила логики знают. Но должна быть гласность в обсуждении идей, люди должны иметь доступ к информации, почему идеи того или иного человека встретили поддержку или отказ.
В конце концов, кандидаты в элиту, которым было отказано, могут создать свой институт развития и он будет более успешным, чем прежний, потому что не будет бегать от истины. И в этот «отпочковавшийся» институт уйдет и значительная часть холдинга прежнего института. Потому что бесперспективно оставаться с теми, кто против правды.
Как должна быть организована с правовой точки зрения процедура по разделению прежнего института развития на 2 (или больше), я не буду рассматривать, потому что в разных институтах развития может быть предусмотрена разная процедура на этот случай.
А исторические аналоги крупного масштаба – это деление религий. Христианство, например, делилось на православие и католицизм, или протестанты выделялись из среды католиков. Эти исторические примеры были весьма далеки от правовых процедур, и нельзя исключить, что деление некоторых институтов развития без эксцессов не обойдется. Но ситуация конфликта, развода весьма часто не вписывается в те рамки, которые заготовлены для типичных, а не для подобных исключительных случаев.
Вернемся, впрочем, к рассмотрению отторжения коллегиальности рыночными механизмами.
В общем, в условиях рыночной «свободы», когда каждый за себя, эффективной оказывается крупная собственность. Ты не можешь привлечь участника твоего общества за то, что он действует (голосует, например) против общих интересов. Крупному собственнику проще аккумулировать средства, проводя подготовку к экономическому убийству предприятия-конкурента, управляемого мелкими собственниками. И формально такое убийство не будет демпингом, потому что идет выигрыш от масштабов и экономия на работниках, но фактически это убийство обычно наносит ущерб обществу.
Парадокс состоит в том, что в условиях рынка потребители преследуют свою выгоду и стремятся покупать у того продавца, товары которого дешевле. Но при этом и работники у «выгодного» продавца получают меньше. Поэтому в погоне за своей выгодой потребители уничтожают предприятия с более высокими зарплатами, но ведь почти все потребители – еще и работники. Сегодня они уничтожили своими предпочтениями дешевизны и лоска нормально оплаченные и гуманно загруженные чужие рабочие места, а завтра другие потребители точно также уничтожают уже их нормальные рабочие места. И в результате преследования собственной выгоды условия жизни почти у всех «наемников» ухудшаются.
Средний предприниматель ведь не дурачок. Он не будет в долговременном плане снижать свою прибыль, потому что это уменьшит его возможности в модернизации, и он станет несостоятельным в периодически возникающей конкурентной борьбе. Предприниматель так снижает цены и зарплаты, что потери от снижения цен с избытком компенсируются ему выгодой от экономии на снижении зарплат. Поэтому конкурентная борьба служит перераспределению богатств от наемных работников к бизнесменам.
Разумеется, ситуация «снижаем цены и зарплаты» – наиболее наглядный случай. Но на практике (не вдаваясь в причины до Книги 2) более распространен такой вариант, когда и цены растут, и зарплаты, но цены растут быстрее. Есть и еще вариант: зарплаты растут быстрее цен, но загруженность растет так, что компенсирует разницу между ростом цен и зарплаты с избытком.
А бывает и откровенный демпинг, когда бизнесмен идет на снижение прибыли с целью истребить конкурента. Но потом-то уж цены будут подняты для компенсации потерь, либо они держатся на убыточном уровне в этой первой сфере деятельности за счет второго направления деятельности, которое дает избыточную прибыль из-за умерщвления (экономического) конкурента в первой сфере деятельности, через которую он мог бы войти во вторую.
Варианты могут быть разные, но суть этих вариантов – одна и та же – выгода бизнеса, а не работников. Поэтому при формальном росте материального достатка в странах Запада люди уже вымирают. Ущерб от перенапряжения даже в этих наиболее благополучных странах непропорционально велик относительно получаемых благ.
Вот здесь и раскрывается основная задача рыночной экономики – максимальное перераспределение благ от исполнителей к власти. А властью в рыночной экономике обладают крупные собственники. Почему в свое время возникла рыночная экономика, и в каких условиях она полезна, будет рассмотрено в главе 4.3 «Особое место рабства и либерализм в истории» текущей части. Там же будет показано, что общественная природа рабства и либерализма – одна и та же.
Либерализм – это рабство на более позднем историческом этапе. Замечу, что в условиях рабства и либерализма жила либо небольшая часть человечество, либо большая, но очень короткий – в историческом масштабе – период времени. И будет показано, что недолговечность рабства/либерализма закономерна, потому что польза от такого устройства общества весьма специфическая и возникает не часто в истории.
Еще раз обратим внимание на то, что возможность перераспределять экономическое богатство в пользу бизнесменов возникает в силу несимметричности рыночного права относительно бизнесменов и наемных работников. Работники не могут выкинуть бизнесмена за ворота и взять более гуманного, а бизнесмен выкинуть работника может. И он оставляет только тех, кто согласен на достаточно жесткие условия. «Гордые» остаются за воротами. И если их подбирает конкурент и обеспечивает им условия, на которые эти «гордые» согласны, то такой бизнесмен проигрывает в конкурентной борьбе.
В обществе большинство людей согласятся на несправедливые условия труда, если других нет – жить-то на что-то надо. И, придя на работу к негодяю, они начнут деградировать, но не так быстро, как будут вымирать «гордые» люди, пытающиеся бороться с несправедливостью и не работать на негодяев. И если «гордые» даже работают у нормального бизнесмена, то его продукция проигрывает в ценовой конкурентной борьбе.
Если бы хороший бизнесмен мог продержаться до момента, пока у негодяя работники деградируют и качество их работы снизится, то хороший бизнесмен победил бы, но деградация работников у негодяя происходит медленнее, чем разоряется хороший бизнесмен. Поэтому в условиях рынка деградация приобретает неуклонный, лавинообразный характер. Причина ускоренного разорения хороших бизнесменов в том, что потребитель платит за нынешний результат, а для создания лучшего общества надо ориентироваться на результат будущий.
Современные технологии требуют длительной подготовки производства и обучения людей, рынок же разрушает это требование руками некомпетентных потребителей и сталкивает общество в прошлое. Сталкивает общество к таким технологиям, которые могли обходиться быстрой подготовкой производства и быстрым обучением людей. Например: вместо создания производства тракторов и применения их в сельском хозяйстве можно использовать мотыги. Время на создание производства мотыг значительно короче, чем время на создание тракторного производства.
Мелкие же собственники, «малые предприниматели» ничем, фактически, не отличаются от наемных работников. Они работают, например, на банк и делают то, что он им скажет, потому что зависят от его кредитов. Могут быть и другие варианты, вроде выполнения заказов крупной корпорации на ее условиях, потому что мелких много (как наемных работников), а заказчиков – мало, вот и понятно, кто тут кого может выкинуть за ворота и кто кому диктует условия.
Мелких предприятий на Западе много, но они ничего не решают, как и наемные работники. Формально в их собственности много имущества, но это имущество имеет почти такое же ничтожное стратегическое влияние, как домашняя кухонная утварь. Можно провести и аналогию с зарплатой рабочих – в сумме она большая на всех, но выдают ее буржуи в том количестве и том случае, в котором это позволяет перераспределить национальное богатство и власть в свою пользу. Так же и мелкие собственники выполняют то, что диктует им крупные собственники и имущество мелкого собственника поэтому играет такую же подчиненную роль, как сам мелкий собственник.
Крупные собственники, из-за вассальной зависимости от них мелких собственников распоряжаются, фактически, куда большим имуществом, чем формально владеют. Вот для оценки реальной власти, для оценки фактического владения имуществом необходимо учитывать степень вассальной зависимости, и тогда картина стала бы объективной и куда более неприглядной по степени чрезмерного расслоения, чем показывает официальная статистика.
Если бы право было на стороне работников, то в конкурентной борьбе проигрывали бы жадные бизнесмены, потому что их быстро вышвыривали бы за ворота предприятия. Но рабочая горе-демократия – еще худшая альтернатива, чем рынок. Качественной альтернативой рынку и перспективным общественным строем я, как уже было сказано, считаю логическое общество.