Проблема высоких барьеров входа может быть решена только в иной правовой системе, чем правовая система рыночной экономики. Эта проблема решается в рамках логического общества - способный человек в нём может доказать свою правоту и этим преодолеть барьеры входа, а если он не может доказать, то он (ещё) не достаточно способен и руководить ему пока что ни к чему.
Деньги были уместны, когда работники были практически одинаковые, а решения (уникальные) принимал собственник, отдавая приказания. Но сейчас ты не можешь собрать всех нужных тебе людей в эффективный единый производственный организм при помощи только денег (а деньги еще надо где-то взять), потому что ты не в силах принять нужных решений один (самостоятельно), и ты даже не можешь точно знать, кто тебе нужен. А пока ты не решил эти проблемы - тебе и денег никто не даст, даже в долг. Получается замкнутый круг.
И другие люди в условиях рынка не будут вырабатывать за тебя решение и приносить его тебе на блюдечке с голубой каемочкой, потому что ты можешь им воспользоваться, ничего им не заплатив (или отделавшись подачкой). Деньги имеют власть, а идеи юридической власти в условиях рынка не имеют.
Но в рамках логического общества идеи власть обретают. Там нет частной собственности, а разработанный коллективом проект, если он полезен для общества, получит поддержку от института развития, если этот проект будет там представлен и пройдет защиту. И авторы этого проекта автоматически получат юридические полномочия. В логическом обществе идеи получают власть вместо денег. Вот идеи и должны заменить деньги - по своему управляющему и юридически обязывающему влиянию.
Представляется, что деньги можно оставить для покупки жизненно необходимых товаров личного потребления - как изначально в основном и использовались деньги. Большие проекты могут создаваться в соответствие с предложенными и утвержденными (в институте развития, например) планами, для чего достаточно знать обязанности и натуральные измерители.
Впрочем - способы для организации производства могут быть самые разные, не исключая и денежные механизмы, которые очень хорошо разработаны и вполне могут сохранить большое значение - в модернизированном виде - на протяжении веков. Денежный механизм весьма сложен, и если эту сложность не учитывать, не бороться с его пороками, то издержки для общества получаются колоссальными. Природа, проблемы и некоторые способы модернизации денежного механизма будут рассмотрены в Книге 2.
Потребуется пересмотреть некоторые догмы в отношении денежного механизма (если он будет использоваться в рамках какого-то проекта или в сфере какого-то института развития). Например, такая догма: "Люди должны получать деньги по труду". На самом деле это догма идет из либерализма, когда работников направляли стимулами дать/не дать еды (денег). Она, кстати, не применяется в отношении буржуев. Эта догма использовалась и в период социализма.
Экономисты социализма не успела создать теорию, выходящую за рамки трудовой теории стоимости. Трудно их за это осуждать - капитализм в период Адама Смита был гораздо проще, существовал дольше, и к моменту создания теории капиталистические страны уже доминировали в мире. Нам же приходилось действовать в окружении врагов, и мы вынуждены были направлять ресурсы на укрепление обороны, другие неотложные цели, а экономическая наука, конечно, от этого страдала. В модели трудовой теории стоимости действуют такие унифицированные люди и у них есть соизмеримые между собой трудности. И в каждом товаре есть, якобы, строго определенный трудовой вклад.
На самом деле сейчас продуктивность общества определяется не только и не столько трудом, сколько выстроенной структурой. Если у общества мало врачей, а они крайне необходимы, то вся экономика будет простаивать, пока небольшое количество врачей будет изнурять себя борьбой за жизни и здоровье людей.
Если обществу нужна вода, а нет ни её, ни каналов её доставки, ни техники для создания этих каналов, ни специалистов по созданию техники, то народ будет вымирать, и никакой абстрактный труд этих вымирающих людей не сможет чудесным образом превратиться в достаточное для спасения количество воды. Примеров, когда целые страны оставались без еды и люди массово умирали - сколько угодно в той же Африке. И эти люди не имели возможности понятным им трудом спасти свою жизнь.
Технологии - это тоже вопрос организации определенных структур. Очевидно, что изменение технологий изменяет производительность и выпуск продукции. Это и есть пример того, что в рамках узкого трудового подхода экономику понять невозможно. И всегда можно сделать лучшую структуру, лучшую технологию, но никогда нельзя найти самого лучшего решения, оно всегда впереди, а жить надо сейчас.
Поэтому давать человеку деньги, только если он работает - не правильно. Может меняться структура - общества, знаний человека, может быть не востребована его специальность в данный момент, но кормить его надо. Человек ведь сейчас сложный, космонавт не может за месяц и даже за год превратиться в ботаника, если потребности общества поменялись.
Если человек сидит в тишине, то ведь все равно его уши обслуживаются организмом. Но - с какой стати организм расходует свои ресурсы на эти ненужные в данный момент уши (если подходить с либеральных позиций)? Пусть уши переквалифицируются в почки, например, или в мозги. А если не могут, то пусть чернеют и отваливаются.
Правда, если человек окажется на улице, в магазине или ему надо будет общаться с начальством, то уши уже потребуются, но их уже не будет. Можно опять сказать с либеральных позиций, что туда им и дорога, они сами виноваты, что не смогли приспособиться к "рынку". И предложить уже почкам, или мозгам, или ещё чему-нибудь взять на себя функцию ушей. Спрос же есть, а он - если стоять на либеральных позициях - рождает предложение. Только вряд ли либеральная "теория" поможет отрастить новые уши.
Уши не могли выжить при либеральном подходе, потому что ничего кроме восприятия звуков они предложить не могли. И если спроса на их услугу не было, то никакого оплачиваемого предложения они тоже сделать были не в состоянии, а вследствие этого не имеют "денег" и не могут создать платежеспособный спрос. Впрочем, мертвы не уши, мертв либерализм - в плане его способности объяснять нынешнюю реальность.
"Всеобщий эквивалент" (т.е. деньги) в достаточной степени универсале до тех пор и в той степени, в которой у людей сохранялись одинаковые потребности и возможности. Но в наше время люди со своими потребностями и возможностями далеко не одинаковы. И пытаться их мерить "единой мерой стоимости" - это как сравнивать метр и килограмм.
И все более важную роль приобретает координация между людьми, которая достигается не "всеобщим эквивалентом", а мышлением, учитывающим особенности всех компонентов. И особенности этих "компонентов" в основном деньгами выразить невозможно.
Но, поскольку рынок использует "всеобщий эквивалент", то он вынужден опираться на "общечеловеческие" ценности, а одной из самых "общечеловеческих" ценностей является еда. Рассмотрим, как рынок опирается на неё.
Еда - это один из инструментов управления в условиях рынка. Рынок вовсе не стремится насытить общество максимумом еды. Поэтому приходилось и приходится буржуям выливать молоко, сжигать хлеб, давить персики и т.д. притом, что во многих регионах земли свирепствует голод. Вывозить продукты дорого, а если их раздать, то некоторые рабочие не побегут работать, зарабатывать деньги. Тогда они не принесут эти деньги за эти самые молоко, хлеб и персики. А не полученные деньги буржуй не сможет потратить на "Мерседесы", "Ролексы" и прочие грелки для пупка.
Наемные работники, может, согласились бы больше работать в случае, если бы им доставалась доля национального богатства больше, чем нынешняя их доля. Тогда бы они лучше восстанавливали свои силы и могли бы больше сделать. Но сделать - для себя. Однако буржуи не могут с этим согласиться, потому что при совокупном увеличении национального богатства и колоссальном увеличении общей пользы произошло бы сокращение получаемых лично ими благ. Вот поэтому они выливают молоко, жгут зерно, давят персики. Вот поэтому на дорогах Испании или США никто из фермеров не продаст вам лично свою продукцию - у него контракт или закон не позволяет снижать цены ниже определенного уровня и продавать он может только своему буржую. А буржуй лучше уничтожит продукты, чем допустит перераспределение благ в пользу большинства.
Поэтому еда и сельское хозяйство лежат в самой основе рынка. До такой степени в основе, что это уже даже в значительной степени за пределами рыночных отношений.
С одной стороны, невозможно снижать цены на еду в "чисто" либеральной экономике ниже определенного уровня, потому что будет утрачена управляемость рыночной экономикой. С другой стороны, невозможно и слишком поднимать цены на еду, потому что наемные работники становятся неработоспособными и начинают дохнуть - тогда не то, что прибыль не получишь, но еще раньше получишь "убыток" - голову оторвут.
И есть ещё один важнейший фактор - еда лежит в самой основе любых производственных цепочек. Достаточно устроить голод или даже угрозу голода, чтобы люди устремились из любых - самых современных сфер деятельности - туда, где они будут более защищены от голода. И никакие деньги не помогут сохранить современную сферу деятельности в условиях голода, потому что если нет еды, то цены поднимутся так, что еда всё равно останется недоступной для большинства и всё равно вынудит людей бежать. Люди, может быть, и спасутся, но погибнет какая-то современная отрасль. А это говорит о том, что деньги не спасают современные структуры общества, не являются более носителем универсального решения.
Бессмысленно копить деньги, если не учитывать более важные и специфические ценности. Если не учитывать эти специфические ценности и не обеспечивать (не "копить") их, то никакие деньги не спасут, когда начнутся проблемы с менее "универсальными", но более важными для современного общества ценностями.
И никто не будет вкладывать деньги в ту экономику, над которой дамокловым мечом висит угроза нестабильности. А после развала современной отрасли восстановление её требует огромного времени, но никакое восстановление невозможно, если угроза нового развала не устранена.
Именно потому, что сельское хозяйство косвенно участвует во всех длительных производственных цепочках, оно дотируется в совершенно диких объемах в развитых странах. Настоящая сложность несовместима с рынком, а сложность мира увеличивается.
Экономика - это живой организм и его "клеточки" не могут бесконечно ждать, когда их работа потребуется, и им дадут за нее денег и возможность потреблять. Время стало критическим фактором, потому что создание и модернизация производства стали длительным и трудоемким процессом, в отличие от времен Адама Смита. Сейчас время на подготовки производства зачастую более сложный и затратный процесс, чем, собственно, само производство.
Можно, конечно, верить, что все само уравновеситься, но вопрос - на каком уровне. Будет ли это равновесие кладбищенского покоя или нормальной жизни? Если махнуть рукой, когда у пациента перестало биться сердце, то едва ли он после выздоровления наверстает то, что упустил за время болезни - потому что выздоровления не будет. Так же расчет на "самовосстановление" экономики будет снова и снова приводить ее в полумертвое состояние, уничтожая раз за разом всё, что создано между кризисами сверх этого полумертвого состояния. Расчет на "самовосстановление" означает теперь невозможность дальнейшего развития экономики.
Как писал Джон Мейнард Кейнс: "долгосрочная перспектива плохо подходит для обсуждения текущих проблем. В долгосрочной перспективе мы все умрем. Экономисты слишком облегчают свою задачу, если в сезон бурь могут лишь сказать, что когда шторм окончится, поверхность океана станет гладкой". А я добавлю, что, не решая текущих проблем "в сезон бурь", мы в результате теряем "корабли" и людей, оставляя лишь крыс.
Поэтому действия по преодолению и предотвращению кризисов не могут больше опираться лишь на индивидуалистические интересы и денежный механизм. Государству приходится действовать в интересах общества и в значительной степени - вопреки рынку, чтобы заменить своим регулированием его исчезнувшую "невидимую руку".
И опять мы видим, что Запад дает другим странам советы жить по иным принципам, чем живет он сам. Другим он предлагает избегать государственного вмешательства в экономику ("Вашингтонский консенсус"). Как только что было показано, это не позволяет экономикам подняться выше определенного низкого уровня, оставляет им лишь низкотехнологичные производства, высокую конкуренцию в этом проигрышном секторе и возможность Западу по дешевке скупать их продукцию. Цена этой выгоды Запада - кризисы, нищета, разрушение прогрессивных производств в "курируемых" Западом странах.
В общем, понятно, почему в мирное время сельское хозяйство дотируют, "лишнюю" еду уничтожают, а во время войны дают карточки. Всякого рода пособия, дотации, уничтожение продукции - далеко не "теоретический" рынок. Но без подобных "костылей" и ограбления многих стран рынок в современных условиях не может дать сносных условий для жизни общества. И даёт рынок эти условия только тем, кто грабит сам и не даёт грабить себя - а таких не может быть много.