Сколько кому платить? Японцам за запчасти к их автомобилям, или китайцам - в 5 раз меньше? И японцы судятся с китайцами, что те производят "их" запчасти с гораздо более высокой (по критерию качество/цена) эффективностью и должны прекратить это делать. Как видим, в цене заложен уже не столько вопрос выживания, сколько вопрос перспектив. Выжить можно и при цене в 5 раз меньшей, а куда использовать остальные 4 части - это вопрос произвольный.
Разумеется, "излишки" надо направлять на реализацию наиболее перспективных задач общества. А какие перспективы лучше, кто их лучше реализует - китайцы или японцы - это вопрос умственный, и ответ на него может быть разный. В то же время принцип частной собственности допускает только один ответ - доход должен принадлежать собственнику. В этом и состоит идиотизм принципа частной собственности в современных условиях.
Да и что вообще в наше время измеряют деньги? Для начала разберемся, что сидело в ценах раньше - во времена Адама Смита ("Исследование о природе и причинах богатства народов", Книга I, Глава без номера в конце Книги I (после главы 11) - "Очерк колебаний стоимости серебра в течение последних четырех столетий", раздел "Колебания в соотношении между стоимостью золота и серебра"):
"Общее количество дешевого товара, выносимого на рынок, обыкновенно не только больше, но и обладает большей стоимостью, чем все количество дорогого товара. Все количество хлеба, ежегодно доставляемого на рынок, не только больше, но и обладает большей стоимостью, чем все количество мяса, а все количество мяса, доставляемого на рынок, не только больше, но и обладает большей стоимостью, чем общее количество домашней птицы, последнее же не только больше, но и обладает большей стоимостью, чем все количество дичи. Число покупателей дешевого товара настолько превышает число покупателей дорогого товара, что обыкновенно можно продать не только большее количество его, но и реализовать большую стоимость. Поэтому все количество дешевого товара должно обычно превышать все количество дорогого товара в большей степени, чем стоимость определенного количества дорогого товара превышает стоимость такого же количества дешевого".
Но дешевый товар - это как раз то, что потребляли рабочие и крестьяне в основном. То есть - это товар, необходимый для выживания. Все остальное на рынке - лишь маленькая надстройка. Сумма денег, полученная рабочими в качестве зарплаты и бизнесменами в качестве прибыли уходила, в конечном счете, преимущественно на покупку самого значительного по объему, но очень небольшого по ассортименту набору жизненно необходимых товаров.
Кто-то, конечно, производил основные средства, но работали на этих основных средствах гораздо больше людей и гораздо большее время, чем требовалось на создание этих основных средств. И все эти пользователи основных средств съедали на многократно большую сумму, чем было истрачено на покупку основного средства (к тому же производители основного средства тоже должны есть).
Изготовлялись и предметы роскоши для богачей. Но в основном цены на товар выражали то, сколько будет/было истрачено всей цепочкой производителей и продавцов этого товара на жизненно необходимые товары - на еду в первую очередь, затем - одежду и т.д. Очень небольшая часть цены была необязательной для выживания производителей и за этой "добавкой" бизнесмены гонялись, реагируя на конъюнктуру по принципу "спрос рождает предложение".
В прошлом спрос был в целом понятен - это был спрос в основном на удовлетворение базовых потребностей человека. У всех людей базовые потребности примерно одинаковые. Можно сказать, что стоимость измерялась в человеко-часах унифицированного работяги и такие унифицированные работяги действительно одинаковые и их можно измерять одной и той же единицей измерения. Деньги в такой ситуации уместны как способ измерения произвольных цен.
Но сейчас-то спрос со стороны базовых потребностей производителей представлен в очень маленькой части цены, а львиную часть цены образует спрос со стороны приобретенных потребностей производителей. А вот приобретенные потребности у людей очень разные, и сравнивать их между собой - это как сравнивать метр и килограмм.
И возникает еще один существенный момент. Раньше присвоение бизнесменом "необязательной добавки" цены было оправдано (и оправдано оно - замечу - было в достаточной степени только в условиях Запада, где были унифицированные условия жизни), потому что все работяги были примерно одинаковы, но бизнесмены выполняли более сложные функции и у них были особые приобретенные потребности. Тут мы видим оправданность рынка для того времени и того места - именно приобретенные потребности двигают общество вперед, и чем лучше созданы для них материальные условия - тем лучше.
Понятно, что раз преимущественно бизнесменам необходимо (тогда было) удовлетворять эти свои приобретенные потребности, то им и должна доставаться "необязательная добавка" для использования по их усмотрению.
Но сейчас-то ситуация изменилась. Примитивных работяг практически не осталось, и приобретенные потребности есть у всех. А это значит, что вопрос об использовании большей части цены должен решаться с учетом потребностей многих, причем потребности разных людей могут сильно отличаться между собой. И вот тут не только частная собственность, но и сам денежный механизм с его общей единицей измерения для потребностей разных людей оказывается во всё большей степени несостоятельным.
А к чему приводит несостоятельность денежного механизма в условиях рынка? К направлению усилий общества на удовлетворение самых идиотских потребностей буржуев. Буржуи организуют производство, и сами же создают основной спрос - потому что главная часть цены их товара принадлежит им. Поскольку их потребности во многом не стандартные (как и у большинства людей сейчас), то им не с чем сравнивать "цену" этих потребностей кроме как с количеством денег у себя. Но у них денег много - гораздо больше, чем у большинства наемных работников и поэтому они ставят очень высоко свои приобретенные потребности и готовы платить большие деньги за удовлетворение самых идиотских своих прихотей.
Но это создает и ощущение своей высокой стоимости (очень дорогие потребности) и буржуй требует больших денег за свой вклад в дело. И это встречает понимание со стороны второго буржуя, который покупает товар первого для удовлетворения своего нестандартного желания, которое он тоже ценит очень дорого - тоже на основании большого количества денег у себя.
Каким получается распределение цен? А вот каким: один буржуй захотел грелку для пупка, а другой соизволил привинтить в этой грелке специальный винт. За этот престижный винт он добавит к цене ещё десять тысяч долларов (в дополнение к 10 долларам остальной себестоимости), и первый с радостью заплатит. Затем второй обращается к первому, и тот тоже продает ему какую-нибудь особенную хреновину за офигительные деньги. А уж ВВП при этом растет со страшной силой! За каждое моргание глазом каждого буржуя - на 10 тысяч "зеленых".
А поскольку стоимость и ценность своих желаний буржуй может определить только по выкинутым на это дело "бабкам", то вот они друг перед другом выёживаются, и ВВП растет все круче и круче. Только даже жратвы от этого могучего ВВП больше не становится, не говоря о чем-либо ещё полезном для подавляющего большинства.
Более того, направляя огромные деньги на удовлетворение своих извращенных потребностей, буржуи отвлекают трудовые и иные ресурсы на эту ерунду, сужая производство для "нормальных" людей и делая товары, предназначенные для потребления большинства, менее доступными. Трата своих денег уже вовсе не частное дело, когда эти деньги большие.
Трата больших денег искажает экономику и наносит ущерб многим людям. Если же считать, что трата больших денег - частное дело, потому что последствия не касаются расточителя, тогда правильно выстрелить в голову этому расточителю, потому что полет пули - это всего лишь последствие нажатия на спусковой крючок, а саму летящую пулю никто не толкает. Не сумел увернуться, значит, дурак.
Ориентация на прибыль делает невозможной качественную настройку экономики, потому что прибыль собственник тратит по своему усмотрению и этим искажает экономику, искажает все, что было достигнуто качественной настройкой. Поэтому договориться с буржуями о том, что надо сделать для страны - крайне проблематично, если сохранять за ними право свободно распоряжаться прибылью. Буржуй ведь "одной рукой" выполнит договоренности, занимаясь бизнесом, а "другой рукой" снесет весь результат к чертовой бабушке, потратив "свою" прибыль на что-то искажающее экономику.
Так что же, вообще говоря, в наше время измеряют деньги? Степень недоступности. И все. Цены растут не в зависимости от труда (нет сейчас корректной общей единицы для его измерения, и не может быть), а в зависимости от уровня дохода потребителя. И цены эти тем выше, чем труднее другому потребителю до них добраться.
Собственно, деньги и раньше были мерой недоступностью, но при Адаме Смите и какое-то время после него самой большой проблемой (недоступностью) было обеспечение своих работников. А сейчас самая большая недоступность - это попасть в круг сверхбогачей в современном расслоенном обществе.
И что тогда означает гигантский ВВП США? То, что все товары США в сумме более недоступны, чем все товары любой другой произвольной страны. И что из того? Недоступность товара вовсе не означает, что он полезен для большинства людей. Мне булыжник с Марса, например, абсолютно недоступен, но он мне на фиг не нужен.
Когда Россия еще не разложилась из-за либерализма, то она неоднократно сталкивалась со странами Запада в войнах. Вот здесь-то и выяснялась полезность для общества той продукции, которую производит каждая из сторон конфликта. И при всём при том, что экономика России по денежным характеристикам очень сильно уступала странам Запада, но в военном отношении страны Запада, как правило, вынуждены были убираться не солоно хлебавши. Потому что на войне воюют реальные люди, которым необходимы реальные еда, одежда и оружие для большинства, а не бумажки, измеряющие недоступность одного социального слоя относительно другого социального слоя в условиях рыночной экономики.
Стоило нам перейти в конце 19 - начале 20 века к рыночной экономике, как экономические показатели выросли до небес в 1913 году, "зато" в войне мы пролетели как фанера. И чтобы вылезти из этой истории, нам потребовалось приложить ой как много усилий, и еще победить во 2й мировой всю фашистскую континентальную Европу. И сейчас ситуация напоминает по оптимистическим "заклинаниям" "элиты" начало 20 века. ВВП растет, да только это не тот ВВП.
Нарастание расслоения - это просто реализация основной задачи рынка, что уже было рассмотрено в разделе II "Отторжение коллегиальности рыночными механизмами" главы 4.1 "Правовой и структурный кризис экономики". Но проблема расслоения усугубляется тем, что денежный механизм все менее адекватен современному уровню развития людей, общества и технологий. А это все сильнее препятствует созданию предприятий. Поясню:
Создавать что-то новое обычно гораздо труднее, чем поддерживать старое и развивать его шаг за шагом. Поэтому проблема с денежным механизмом усугубляет трудности для новичков войти в большой бизнес. Ведь для крупного проекта уже недостаточно - как во времена Адама Смита - личных способностей и знаний одного человека вместе с деньгами, на которые можно нанять одинаковых человеко-скотов. В современных условиях необходимо множество согласований, а правовая система рынка оставляет за людьми пресловутую свободу, то есть - безответственность.
Когда тебе надо создать новое предприятие, то тебе требуется договориться со многими людьми разных специализаций, и отсутствие любого из них сделает проект невозможным. Ты уже и разработать один проект не в состоянии - соратники тебе нужны заранее и задолго до того, как предприятие заработает. Но вероятность, что ни одно звено не выпадет безвозвратно - чрезвычайно низкая.
В то же время, работающее предприятие уже имеет костяк специалистов, они привыкли друг к другу, у них уже есть стабильный доход. Вероятность ухода специалиста с такого предприятия гораздо ниже, чем с создаваемого предприятия. К тому же вероятность находить единичные замены велика (старое предприятие), а вот вероятность найти сразу всех новых компетентных специалистов (новое предприятие) - это произведение вероятностей найти каждого из них.
Поэтому трудности создания нового предприятия растут в геометрической прогрессии от его сложности по сравнению с трудностью поддержания жизни аналогичного старого предприятия. А технологии сейчас - сложные. Вот геометрическая прогрессия нарастания трудностей от сложности предприятия и вносит основной вклад в недоступность, которую выражают собой цены. Так что, цены теперь показывают не труд, а, скорее, степень невероятности самому создать производство, которое будет производить аналогичные товары. Разница между трудом, израсходованным на производство данного товара/услуги в действующем производстве (стоимость времен Адама Смита) и невероятностью выстроить новое такое производство (преимущественная часть цены в условиях рынка в наше время) понятна, надеюсь.
Крайняя трудность преодоления входных барьеров в условиях рынка очень выгодна "корифеям" рыночной экономики, которые уже создали свои предприятия и модернизируют их, либо создают с их помощью новые предприятия. Новички, как правило, не могут войти в их выгодные отрасли и конкурировать на равных, поэтому монополизация экономической власти нарастает. Вот "корифеи" и требуют всеобщей рыночной экономики. Но нам нет смысла идти в новички не только потому, что барьеры входа в серьезный бизнес запредельно высокие, а потому, что сама рыночная экономика в наше время уже изживает себя. Она неэффективна даже для корифеев, и они господствуют, пока другие (то есть - мы) не пошли другим - лучшим путем.
Я обещал привести и прокомментировать ту часть цитаты из Адама Смита, которую я скрыл за многоточием в разделе IV "Ориентация на свои ценности" текущей главы. Вот эта часть:
"Расширение рынка часто может соответствовать также интересам общества, но ограничение конкуренции всегда должно идти вразрез с ними и может только давать торговцам возможность путем повышения их прибыли сверх естественного ее уровня взимать в свою личную пользу чрезмерную подать с остальных своих сограждан".
Так теперь и происходит. Но "ограничение конкуренции" создают теперь сами рыночные механизмы. Если быть точнее, то надо говорить об ограничении возможностей по созданию новых эффективных предприятий. Сама конкуренция со стороны старых предприятий не дает новичкам времени и средств для создания конкурирующего с "корифеями" предприятия в условиях правовой системы рыночной экономики.
Во времена Адама Смита для создания (и поддержания) предприятия хватало ума одного человека и "унифицированных" рабочих рук какого-то количества других людей. Сейчас одна голова и "унифицированные" рабочие руки ничего не решают, а правовая среда "свободной конкуренции" между людьми не позволяет перейти от одной головы к коллективному разуму и ответственности друг перед другом.