В условиях же рынка ты можешь в некоторых редких случаях дорасти до уровня крупного собственника, но ты не можешь уменьшить степень расслоения общества. Тут есть 3 варианта:
Во-первых, если ты обслуживаешь капризы богачей, то ты являешься просто производной от этого расслоения, частью ее. А часть не может быть больше целого.
Во-вторых, если ты обслуживаешь большинство, то конкуренция вынудит тебя держать зарплаты работников на самом низком из возможных уровней. Поэтому ты не можешь уменьшить расслоение через увеличение зарплаты.
В-третьих, есть, казалось бы, еще одна возможность для улучшения жизни большинства – снижать цены. Но если ты снизишь цены на свои товары за счет лучшей технологии, то большинство сможет жить на меньшие деньги, а это позволит (и даже вынудит в условиях конкуренции!) бизнес-сообщество снизить зарплаты своим работникам. И результат будет таким, что еще меньшая доля труда и национального продукта будет перераспределяться в пользу большинства.
Поэтому призывы разрешить производство ГМ-продуктов для облегчения, якобы, положения бедных, полностью лживы в условиях рынка. Удешевление продуктов позволит бизнесменам еще меньше платить своим работникам, еще больше перераспределить блага в свою пользу, еще сильнее зажраться, снизить свою общественную полезность и еще сильнее защититься дополнительным оружием, дополнительной полицией и т.п. от недовольства большинства. Поэтому снижение цен на массовые товары в условиях рынка ведет к усилению эксплуатации.
Не удивительно, кстати, что Франклин Делано Рузвельт в рамках борьбы с Великой депрессией, проводя «новый курс», обложил высокими налогами именно самые главные для большинства товары – включая еду. Деньги от этих налогов направлялись безработным, на общественные работы и т.п. мероприятия. И при этом денежная доля, которую бизнес вынужден был выделять на большинство людей, выросла из-за высоких цен на повседневные товары. Извращенные меры Рузвельта были необходимы в извращенной – уже в то время – рыночной экономике. В чём-чём, а в работе денежного механизма американская элита обычно отлично разбиралась и разбирается.
Да, можно стать крупным собственником – если ты так снизишь цены (в пересчете на безинфляционный уровень цен) относительно исходной зарплаты большинства, что все остальные предприниматели смогут урезать (в пересчете на безинфляционный уровень цен) эти исходные зарплаты своим работникам и этим перераспределят доходы в свою пользу.
Более того, рынок ориентируется на деньги, а не на «голоса» по принципу «один человек – один голос». Поэтому при увеличении расслоения и увеличении трат богачей в условиях рынка произойдет перераспределение ресурсов в пользу более дорогих товаров, которые покупают богачи. В отрасли, обслуживающие богачей, уйдут дополнительные люди. Товаров для богачей после этого станут производить больше, а для не богачей – меньше прежнего.
В результате цены на дорогие товары (для богачей) снизятся (относительно средних зарплат), а цены на дешевые товары (те же ГМ-продукты) вырастут. И будут работники жрать еще большее дерьмо, чем раньше, по прежним ценам. «Зато» в среднем цены снизятся, потому что дорогие товары станут более доступны богатому меньшинству населения, но только это статистическое снижение средней цены для большинства выразится в повышении цен (по отношению к их зарплатам) на все важнейшие для большинства товары.
Самая типичная возможность пути наверх в условиях рынка подразумевает увеличение расслоения. Происходит, фактически, уменьшение круга «избранных» по отношению к потребляемой ими доле национального богатства.
И указанная в предыдущем абзаце возможность «пути наверх» не решает, а усугубляет проблему расслоения. Принцип «будь первым» не решает, а ухудшает проблему в целом, потому что все не могут быть первыми. А рыночный механизм устроен так, что каждый «первый» делает все менее возможным для большинства увеличить свою долю дохода в среднем национальном богатстве на 1 человека (где среднее берется по всем людям общества – включая богачей – а не только по большинству населения).
Увеличение расслоения может быть скрытым, потому что между формальным и фактическим владением богатством есть разница. Эта разница обусловлена вассальной зависимостью мелкого бизнеса и наемных работников от крупного бизнеса – о чем было сказано в конце предыдущей главы.
Исключительно способный работник может в известной степени диктовать свою волю предпринимателю. Предприниматель пойдет на уступки такому работнику ради преимущества в конкурентной борьбе. Но пойдет на уступки он не за свой счет, а за счет 2 (например) менее способных работников, которых он выкинет на улицу, чтобы отдать их деньги лучшему, чем они. Это не значит, что 2 выкинутых на улицу работника не могли бы обеспечивать себя и приносить что-то буржую, но это значит, что лучший работник в большей степени способствует расслоению в пользу бизнесменов, чем 2 выкинутых работника. А в целом от такого «выкидывания на улицу» общество проигрывает.
Максимальный уровень богатства одного человека в условиях рынка определяется его способностью разрушать чужие замыслы в конкурентной борьбе. Но, с точки зрения созидания, лучшим решением было бы коллегиальное управление. Задачи разрушения проще, поэтому человек может охватить более широкое поле управления, чем при решении задачи созидания. К тому же разница тут как между войной и мирной жизнью – во время войны гораздо важнее единоначалие, чем в мирной жизни, потому что на войне необходимо обеспечить себе большие ресурсы для выживания и нападения, а всякие «штатские» тонкости уходят на второй план.
Крупный жрет мелкого – вот к чему в основном сводится конкуренция. И мелкие могут существовать лишь в той степени, в какой это выгодно крупным, в какой это способствует распределению дохода в пользу крупных. То есть, небольшие фирмы существуют вовсе не потому, что они более конкурентоспособны, чем крупные корпорации, а потому, что они своим существованием усиливают перераспределение богатства в пользу меньшинства.
Рост капитала на одного собственника в условиях рынка ограничен лишь способностью человека управлять все большей корпорацией в конкурентной борьбе. При чрезмерном размере корпорации некомпетентность собственника становится столь огромной (в том числе в найме менеджеров), что даже финансовая возможность истреблять конкурентов уже не спасает.
Ведь несобственник – в частности, наемный менеджер – в условиях рынка заинтересован в том, чтобы тем или иным способом перекачать твою собственность в свою пользу. И он вполне согласен с тем, чтобы твоя здоровая корпорация «грохнулась», если при этом у него появится какое-нибудь свое небольшое предприятие. Рынок поощряет его направлять события в указанное русло, потому что если дело выгорит, то он – победил, а ты – проиграл в конкурентной борьбы. Он – «винер», а ты – «лузер». А если корпорация слишком большая, то и конкурентов становится слишком много – трудно их всех отследить.
Напомню, что узкая группа лучших наемных работников в условиях рынка получает весьма много, но получает за счет усугубления расслоения в целом. Я уже приводил пример с одним способным рабочим, высокая зарплата которого ведет к безработице 2х других рабочих, которые вполне обеспечивают себя и руководителя, но не с таким сильным расслоением. И высокооплачиваемый менеджер корпорации попадает в вышеуказанную узкую группу наемных работников, которая живет очень богато, но богатство его достигается сокращением совокупного богатства общества за счет увеличения расслоения. А увеличение расслоения ведет к атрофии некоторой части пригодных в принципе трудовых ресурсов. «Пригодных в принципе» – то есть, способных обеспечивать себя и приносить сверх того пользу обществу в условиях меньшего расслоения, чем диктует рынок.
Хоть размер корпораций ограничен в условиях рынка, но слишком велик промежуток от некомпетентности, которую можно себе позволить благодаря богатству, до некомпетентности, которую нельзя себе позволить даже при огромном богатстве в условиях рынка. И этот огромный промежуток богатства захватывает относительно маленькая кучка дельцов, хотя с точки зрения выгоды для общества управлять всем этим богатством должно куда большее число компетентных людей. И управление это должно строиться на принципах общественной пользы, а не на принципах частной выгоды.
Впрочем – принципы общественной пользы подразумевают другую правовую среду, в которой будет невозможно истребление полезных для общества предприятий, даже если они «неконкурентоспособны» в краткосрочной перспективе из-за своих длинных целей и небольшого размера. Поэтому-то и необходим постепенный переход от рыночной экономики (и от централизованного социализма) к логическому обществу, на мой взгляд.
Тот же Гейтс никогда в логическом обществе не стал бы настолько чудовищно богат, насколько он стал в условиях рынка. В огромной степени его богатство случайно, потому что рынок противится уменьшению расслоения и поэтому из десяти (например) кандидатов на крупное богатство должен экономически выжить только один. Пусть даже он лучший, но при этом рынок убьет всех остальных, хотя в совокупности они были значительно лучше оставшегося.
В итоге рынок больше уничтожает, чем создает. В лучшем случае выживает первый среди равных, а все прочие гибнут, и с ними теряются такие совокупные способности, которые этот первый даже близко никогда не сможет проявить один. Но при этом этот «первый» еще «приватизирует» все достижения уничтоженных им конкурентов так же, как он приватизирует прибавочную стоимость своих работников. И нам говорят после этого о справедливости рынка.
К тому же, как правило, в условиях рынка выживает не объективно лучший по своей пользе для общества, а наиболее способный к экономическому (и не только) убийству конкурентов. Тут зачастую наиболее «ценными» качествами оказывается умение сыграть на дилетантизме толпы, умение скопировать чужой продукт и, продавая что-то по бросовой цене (или бесплатно), уничтожить нишу конкурента. Высокую рыночную ценность имеет ещё умение промыть потребителю мозги рекламой – пусть при этом потребитель отупеет и т.д. Поэтому рынок плодит некомпетентность – с точки зрения общественной пользы. Рынок плодит подлость и развивает искусство уничтожения – уничтожение способностей других людей и уничтожение их пользы для общества.
Разумеется, на Западе действуют далеко не только рыночные механизмы – иначе он давно бы загнулся. В периоды кризиса и для предотвращения кризисов Запад использует социальные гарантии, государственное регулирование, общество создает профсоюзы и т.п. институты, которые вызывают такое отвращение у либералов. Но это все поправки, «костыли» к рыночным механизмам, а «костыли» всегда привносят отрицательные побочные эффекты.