Адам Смит указывает основную причину разделения труда для своего времени: улучшение коммуникаций. Он приводит вычисления эффективности водного и наземного транспорта, анализирует возможность/невозможность успешной торговли в зависимости от плотности населения и других факторов (включая политические факторы, и даже такие, как владение устьями рек). Он совершает исторический экскурс и показывает, как расположение стран на берегах морей (в частности - средиземноморских стран) способствовало торговле и разделению труда. Мы видели пример тому и у Арнольда Дж. Тойнби в предыдущем разделе.
В результате разделения труда можно произвести тьму булавок или, например, гвоздей. Но только где ты все это продашь, если сидишь в какой-нибудь глухой деревушке в горах Шотландии? Более того, даже если вокруг много деревушек, то ты замучаешься продавать свои булавки, потому что каждому их надо не много. Поэтому нужен торговец, который оптом купит твои булавки, соседские гвозди, купит ткани у какого-нибудь незнакомца и т.д. А уж потом этот торговец будет перепродавать это всё в розницу. И нужно, чтобы его не грабили по дороге (политическая стабильность), и чтоб коммуникации были дешевые (лучше - корабль), и чтобы люди жили недалеко друг от друга и т.д.
Кстати, для России многие из условий рыночной экономики, указанные Адамом Смитом, труднодостижимы или очень дороги. А. П. Паршев указывает на это в своей книге, и эти его доводы вызвали осуждающий вой "реформаторов-рыночников". Получается, что ни один из этих "реформаторов" не читал книгу, создавшую фундамент для теории рыночной экономики - "Исследование о причинах богатства народов". Эти ребята думали, что они орут на Паршева, но орут-то они на Адама Смита.
А. П. Паршев внес много своего нового, применил подход Адама Смита к России, но фундамент у него - классический для экономистов-рыночников. И странно было бы ожидать, что наши "реформаторы" добьются чего-то дельного, когда они не знали даже азов того экономического устройства, которое было - на их взгляд - целью "реформ". Да и не начали бы они реализовывать свои "прожекты", если бы в голове у них был хотя бы фундамент знаний о рынке, а не дешевые западные клише - "стеклянные бусы" - для таких "туземных" балбесов, как они.
Более того, наши балбесы не прочитали Адама Смита и через 15 лет после начала реформ, и его "Исследование" даже не переведено до конца на русский язык. Переведены 2 первые важнейшие книги, но остальные-то можно было перевести хотя бы ради фразы о "невидимой руке", о которой наши балбесы так много твердили. Кстати, у Адама Смита именно "невидимая рука", а вовсе не "невидимая рука рынка", но ведь об этом читать надо, думать - а вот на это "реформаторы" не способны. (Цитата из Адама Смита на английском языке про "невидимую руку" с моим корявым переводом приводилась выше - см. конец раздела V "Пределы применимости чувств" главы 2.3 "Свобода воли и законы природы").
На что, интересно они деньги тратят? С какой стати Гайдар сидит на хлебном месте в "Институте переходного периода" (не уверен, что точно помню бредовое название этого "института")? От его "реформ" страна разве стала жить лучше? Он даже денег на перевод "Исследования" дать не может - ладно уж не может прочитать. У таких, как он, надо забрать все хлебные места и конфисковать имущество - по суду, конечно, и отдать деньги тем, кто может ими правильно распорядиться с пользой для страны. Часть этих денег дать мне, кстати. И для страны будет польза, а не вред, как от "реформаторов".
Вернемся к проблеме разделения труда и рассмотрим ее с общих позиций. Если у нас есть система (частный случай - человечество), которая постепенно развивается и усложняется, то по каким причинам возникает необходимость в специализации ее подсистем на определенном этапе?
Причина весьма проста - наш мир локально предсказуем, а это значит, что одна и та же проблема зачастую встречается в разное время в разных местах и решение этой проблемы тоже оказывается одинаковым. По мере усложнения системы она находит все новые решения для разных своих частей и разных ситуаций, но в силу предсказуемости нашего мира эти решения можно сгруппировать по их сходству между собой.
Дубли одного и того же решения расположены в разных местах системы, каждый из дублей использует ресурсы системы, и некоторые из таких дублей очень часто простаивают, потребляя все же ресурсы для своего выживания. Вот и возникает целесообразность заменить многие из таких дублей одним, который бы меньше простаивал, а вместо этого обслуживал разные части системы в соответствующих ситуациях. Таким способом система освобождает ресурсы, которые она тратила на поддержание жизни дублей в период их простоя.
Кроме того, система еще освобождаются те ресурсы, которые она тратила на создание многих дублей, совокупное время работы которых не превосходит постоянной работы одного их представителя. И еще один плюс - можно демонтировать те коммуникации, которые обслуживали все эти дубли, доставляли необходимые для их жизни и работы материалы и услуги.
Приведенное рассуждение применимо к самым разным системам, например - к компьютерным программам. В какой-то момент программист заменяет группы повторяющихся решений одной функцией или процедурой. К этим функциям и процедурам программа обращается по мере своего выполнения для решения стандартных задач.
Другой пример - разделение труда рабочих. Каждый знает лишь ничтожный набор "своих" операций, ему не приходится сопрягать в своей голове эти операции с "чужими" операциями, он не вынужден создавать и поддерживать жизнь в дополнительных структурах своей головы. Человеко-скот прост и эффективен в своем ничтожном деле.
Кроме выгод, у специализации есть и недостатки. Например, сэкономив на дублировании "лентяев", система будет вынуждена создать коммуникации, которые позволят доставлять решение от централизованного органа, ответственного за данное решение, в места потребления данного решения (где раньше располагались дубли этого централизованного органа). Еще многие недостатки перечислены в самом первом разделе текущей книги (ухудшение выживаемости при изменении условий и т.д.). О некоторых других недостатках специализации будет еще сказано в текущей главе.
Обратим внимание, что специализация - это не создание новых решений, но преимущественно изменение расположения готовых решений, их централизация. Понятно, что выявление и устранение одинаковости в процессе нарастания сложности является лишь малой частью процесса усложнения. Притом эта часть, этот "подпроцесс" очень и очень простой по сравнению со всем процессом усложнения.
Между прочим, по мере нарастания сложности системы происходит и замена задач на более сложные. А это значит, что некоторые из стандартных решений, предоставляемых централизованными органами, будут все менее отвечать нуждам частей системы. Если брать "неодушевленный" пример, то по мере развития компьютерной программы старые функции и процедуры требуют усложнения. При этом одна процедура дает 2 и более "потомка" для решения изменившихся задач.
Если брать "одушевленный" пример из истории, то характерно исчезновение латифундистского рабства. Это рабство стало неэффективным, когда технологии улучшились и усложнились, когда появилась возможность более эффективно использовать инструменты и животных. Работа с новыми технологиями требовала гораздо более тонкого учета локальных условий, а это решение уже не стандартное и его нельзя делегировать рабовладельцу без потери качества результата.
Поэтому рабство/либерализм нуждаются для своего появления в одинаковости многих производственных процессов и возникают в тех обществах, которые наиболее склонны к унификации. В исторических условиях, требующих централизации и устранения дублирования такие "унифицирующие" общества получают преимущество. Но такие исторические условия непродолжительны (по историческим меркам) и в остальное время общества, склонные к унификации, легко деградируют.
Но когда рабство/либерализм устоялись, то для продолжения своего существования они уже насаждают унификацию там, где она давно не нужна, втаптывая окружающий их мир в одинаковость, потому что соревноваться в разнообразии и глубине они мало способны. Подробнее о том, как рабство/ либерализм препятствуют прогрессу человечества, будет сказано в следующей главе 4.4 "Закат принципов Запада?".
Казалось бы, учет локальных условий важен для сельского хозяйства в силу его серьезной зависимости от случайностей погоды, нашествий вредителей, особенностей почв и т.п. Промышленность гораздо сильнее защищена от неподвластных человеку случайностей, и поэтому кажется, что необходимости уходить от разделения труда не возникнет. Ну, усложнится задача, так сделаем больше этапов разделения труда, а примитивность "раба" на каждом из этапов производства останется прежней. Но мы увидим в разделе VI "Деструктивное совершенство и его конфликт с христианством" текущей главы, что если все сильнее увеличивать сложности системы, используя прежние примитивные "кирпичики", то придешь к катастрофе.
Кроме усложнения технологий сельского хозяйства, крушению рабства способствовало изменение среды вокруг земледельца. Одной из функций рабовладельца было обеспечение рабов средствами существования, но по мере развития коммуникаций (развитие флота и создание отличных дорог в Древнем Риме) эта функция стала достаточно примитивной и не требовала централизованной координации.
Улучшение коммуникаций доставляло земледельцам не только средства существования, но и средства развития - новые технологии, новые знания и т.п. ценности, которые в период рабства "потреблял" преимущественно рабовладелец. Поэтому с точки зрения общественной пользы рабство стало анахронизмом. Но одно дело - общественная польза и другое дело - выгода деградировавшей элиты, цепляющейся за свои привилегии. В силу конфликта интересов общества и зажравшейся элиты нередко приходится уничтожать последнюю - что и было сделано.
Кстати, сама по себе передача рабам вопросов самообеспечения в связи с улучшением коммуникаций не только не снижает гнет и деградацию масс, но напротив - увеличивает их. Ведь доставка просто еды, одежды и т.п. "общечеловеческих" благ легко поддается унификации, разделению труда и еще больше вгоняет людей в состояние человеко-скотов. Доставка же знаний просто улучшением коммуникаций не решается. Образование - это задача всего общества и зависимости людей друг от друга тут не избежать. А обязанность элиты - брать на себя эту функцию, даже диктовать в известной степени массам необходимость повышать свой умственный и культурный уровень, но, разумеется, и обеспечивать массам условия для такого роста, доставлять им средства развития во многом на базе индивидуального подхода - сообразно способностям разных людей.
Серьезная учеба всегда включает в себя изрядную долю личных отношений, которые нельзя унифицировать. Огромные объемы знаний вынуждают к разделению труда даже в этой сфере, но вынужденное разделение умственного труда снижает, а не повышает его результативность. Вот в этом - ключевое отличие мышления от выполнения определенных алгоритмов, при котором разделение труда ведет к повышению эффективности. Подробнее о вреде разделения труда для разума будет сказано в разделе VI "Деструктивное совершенство и его конфликт с христианством".
Для рабовладельца жизнь раба представляет экономическую ценность, для буржуя при либерализме человек - это отброс, и его смерть будет означать лишь необходимость поставить на место покойного кого-то из числа таких же "отбросов", толпящихся за воротами предприятия и вымаливающих работу. И нет никого конкретного, на кого могли бы жаловаться эти "отбросы". Ведь при либерализме никто в обществе за их жизни не отвечает и в них не заинтересован. А сама система рынка выбирает наиболее беспощадных зверюг на роль буржуев, потому что гуманист проигрывает в конкурентной борьбе.
Почему вообще при рабстве приходилось рабов покупать? Если дело в разделении труда, то ведь все равно выгоду получит тот рабовладелец, который по максимуму использует своих рабов, а рабовладелец-неудачник проиграет, и его рабы вынуждены будут перейти к более выжимающему их рабовладельцу, чтобы он их кормил. Но проблема в том, что рабы могли и сами себя прокормить в древности.
Раб в древнем мире чего-то стоил лишь потому, что вокруг были нерабовладельческие сообщества людей. В этих сообществах он мог не деградировать и не умирать с голоду. Но когда разделение труда стало достаточно глобальным, тогда и стоимость "рабов" снизилась до нуля. Можно сказать, что рабство - это не глобализированный либерализм, а либерализм - это глобализированное рабство. Тут важна частная собственность, чтобы все вокруг принадлежало "рабовладельцам", и "рабы" почти нигде не могли организовать свое сообщество. Вот тогда рабство становится либерализмом.
В истории даже был период, в котором рабство почти соприкасалось с либерализмом. Например, в Древнем Риме раб мог выбиться в элиту - "Даже римское универсальное государство управлялось вольноотпущенниками цезаря". (Арнольда Дж. Тойнби "Постижение истории". Том второй "Генезис цивилизаций", Часть "Шесть форпостов в истории Западной Европы", Глава "Стимул ущемления", Раздел "Рабство").
И во времена либерализма некоторых людей (с самыми ценными качествами для буржуев) тоже покупают и продают, фактически. Вот сейчас (лето 2004 г.) футболист Титов принадлежит Червиченко и последний продает его за $8 млн. Правда, сейчас это иначе называется - "имеет права". Но суть прежняя - если никто не удовлетворит интересы продавца, то Титов играть не будет. Так что, наследственная сословность или покупка людей не является каким-то характерным признаком для рабства и либерализма соответственно. Принципиальной характеристикой является деградация большинства относительно меньшинства - но эта характеристика для рабства и либерализма является общей.
У либерализма есть тенденция переходить в род военного грабежа, когда даже человеческий ресурс захваченной страны расхищается без его возобновления. Например, в Америку вывозили африканских рабов - и это уже не латифундистское рабство, потому что жизнь такого раба стоит рабовладельцу не больше стоимости его доставки из Африки, а стоимость доставки по морю очень низкая. Полностью выжатый раб окупит и своё закапывание, и доставку следующего раба с большой прибылью.
Говоря о периодах рабства/либерализма, я все же подразумеваю устойчивые - в период своего существования - способы организации общества. А устойчивость подразумевает возобновление человеческого ресурса в целом. Поэтому рабство на манер американского я не отношу к типу латифундистского рабства, а отношу к разновидности грабежа.
Либерализм пришел ради не просто массового, но глобального разделения труда, и уместен до тех пор, пока имеющиеся трудовые ресурсы пригодны для свободного перемещения между разными сферами деятельности в процессе углубления разделения труда. Если же жизнь среднего человека представляет ценность, то это значит, что свободная переброска человеческого ресурса невозможна (иначе на место покойного без проблем и издержек встал бы другой), а это значит, что неуместен и либерализм с его массовым движением человеческого ресурса в глобальном масштабе. По природе своей либерализм агрессивен - ему необходима тотальная власть, глобализация. Поэтому общество, которое ценит людей (многих, а не из узкого круга "избранных"), враждебно по своим принципам либеральному обществу.
Естественно, что Запад ненавидел Россию с ее крепостным правом и экономической заинтересованностью элиты в жизни крестьян. Запад ненавидел, по сути, то, что можно было указать конкретного виновного в мучениях тех или иных крестьян, Запад ненавидел Россию за ее человеческую природу. Сам Запад вместо людей поставил во главе общества бездушный рыночно-денежный механизм, жаловаться на который бесполезно, который обеспечивает безнаказанность негодяев, отбирая самых худших из них для распоряжения судьбами своих - и чужих - народов.
Подавляющее большинство крестьян в России, кстати сказать, не были рабами, если смотреть по уровню их самостоятельности в работе и других обычных решениях. Покупка, продажа крестьян и т.п. распорядительные действия элиты касались очень небольшой части всего населения. Но средний крестьянин на протяжении всей своей жизни был на порядок более самостоятелен и свободен, чем средний наемный рабочий в Англии, например, в тот же период.
"Они задыхаются от вредоносных газов в шахтах и рудниках или становятся жертвами ядовитых испарений во время обработки металлов, масел, порошков, жидких составов и т.п. На фабрике они являют собой печальную галерею слепых, хромых, преждевременно одряхлевших астматических и увечных инвалидов или полуинвалидов, в которых едва теплиться жизнь... Безжалостная эксплуатация таких вот несчастных, среди которых не исключением были и малолетние дети (начиная с семи лет), 14-16 часовой рабочий день... чередование непосильного труда и короткого сна... нищенский уровень заработной платы..." (Ч. Поулсен).
"Некоторые из (старых) экономистов действительно говорили, что людям следует предоставить умирать на улице" (А. Тойнби).